Анна Каренина. Российская Империя, 1873 |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Анна Каренина. Российская Империя, 1873 » Вчера и завтра » [09.01.1864] Без промаха
БЕЗ ПРОМАХА
Аня Облонская, Алексей Каренин
вечер;
имение княгини Облонской в Орловской губернии
Первый прием на Рождественских святках дают в доме Облонских, и Алексей вынужден присутствовать. Что за прием без губернатора, если этот прием только ради него и организовывался?
-Этот оттенок для школьниц, тетя! - Анна с пренебрежением откинула ткань, та податливо-покорно, как бесправная служанка, отринутая госпожой, ворохом складок легла на тонкую материю домашних туфель. - Мне давно не 12, в самом деле. Отчего Вам так хочется обрядить меня совершенным ребенком? - Анна жаждала казаться взрослее. Фигура ее, уже приобретшая некоторую женственность, могла бы сделать ей комплимент, но наряд зефирного пирожного совершенно не потворствовал той цели. -Я хочу кремовую ткань, что-то струящееся и таинственное… - Мечтательный блеск юности тронул пылавший еще мгновение назад огонь раздражения, того, что так часто рождалось вспышками бесовства в ее зрачках. Остывая, искрами зашипел взор и, казалось, утихни все звуки, можно бы расслышать это шипение, гасившее внутренний жар этой неспокойной, пылкой натуры. Тетка бросила на своенравную воспитанницу укрощающий взгляд. Из числа тех, коим принято одергивать слишком воодушевленного щенка или фыркающую кобылу. Если что и умела старая Облонская, так ставить на место одним взглядом. Это была женщина со стержнем таким крепким, что, вероятно, все мужеские попытки ее переломить сгнили на корню, оставив сильную женщину одинокой на веки вечные. Анна давно уяснила, что сила женщины исключительно в ее слабости и быть слишком самостоятельной, как и слишком умной - пороки совершенно не совместимые с успешность в жизни. По крайней мере для юной особы из высшего света.
-Юность еще никого не портила, - заметила тетка холодно. На грядущем приеме старая шельма ставила как раз на чистоту и невинность подопечной. Стоит только подчеркнуть очаровательную хрупкость этого создания. Пожалуй, если бы можно добиться, чтобы Анна весь бал не открывала рта, только улыбалась покорно и смиренно, цель ее была бы достигнута. Только вот Анна не умела быть покорной и сдержанной. Умела играть покорность, надеясь, что-то тем заполучить из числа желаемого - это да. В такие моменты Екатерина Павловна даже любовалась смиренной картиной желанной кротости. “Боже милосердный, отчего же эта юная особа так щедро наделена упрямством и так мало получила необходимых для выживания глупости и смирения?”, - Облонская отложила вышивание с колен, что говорило о высшей степени раздражения. - Послушай, Анна, тебе следует вести себя скромно и благоразумно. Ты только вернулась из училища и должно показать, какое великолепное образование получают государственные воспитанницы. Это твой долг перед Императрицей, чье имя покровительствовало тебе все эти годы. - В ответ Анна совершенно невежливо фыркнула. Екатерина Петровна подавила в себе желание ударить своенравную дурочку, коей искренне полагала дочь брата. - Прекрати! - Облонская повысила голос, поднялась и, разрубая собой пространство дамской гостиной, обошла кресло. - Анна! Тебе пора замуж. Твой норов ставит передо мной непосильную задачу и ты, забыв о благодарности, совершенно не пытаешься мне содействовать. Может, ты жаждешь скрашивать мою старость? - Вот этого Анна совершенно не хотела. Тетка знала свою непокорную племянницу слишком хорошо. В этой девочке было слишком много от брата. И, видит Бог, такое наследство девочке не по силам. Облонская покачала головой, сокрушаясь над судьбой этого создания. Так мила внешне, такая прехорошенькая с лица. Как бы не дать женихам рассмотреть беспокойного ее нрава до свадьбы? Этот вопрос более всех остальных занимал коварную княжну и план по устроению судьбы подопечной уже созрел в сознании.
Облонская села обратно в кресло, уняла усилием воли гнев, взяла тонкие руки племянницы в свои. - Анна, милая моя, я ведь только о твоем счастии забочусь, - Анна любила хорошее отношение, ласку и доброту. Часто на этой ее чисто женской слабости удавалось сыграть неплохую партию. - Прошу тебя, помоги мне хоть немного. Ты умная девочка, но, видит Бог, ум не в чете в свете. Женщина рождена не для дружеских бесед с мужчиной. Долг твой содержать уют, да дать наследников. Передашь свой ум сыновьям, да упаси Бог дочерей забрать излишек, - Облонская взяла вышивание племянницы, повернула изнанкой и скривилась: - Твоя изнанка никуда не годится. - Анна заливисто рассмеялась, но в голосе ее было больше горечи, чем стоило бы ожидать от девушки семнадцати лет. - Моя изнанка никого не интересует. Как и изнанка моего вышивания, тетушка. Все смотрят только на аккуратность лицевой стороны. И розовый точно не подчеркнет моей красоты. - Облонская старшая вздохнула и решила, что лучше уступить в вопросах наряда, чтобы после настоять в вещах более важных. - Хорошо, пусть будет кремовое и струящееся. Но ты должна потанцевать с Карениным. Лучше если и вальс, и мазурку. - Анна всплеснула руками: - Два танца, тетушка?!
-Два танца, - отрезала та строго.
-Он не станет меня приглашать дважды, - заметила Анна, довольная тем, что старый сухарь вообще не проявляет интереса в танцах, как говорили ее подруги.
-А это уже моя забота, - лукаво-загадочно улыбнулась тетка, поднимаясь. - Иди переоденься к чаю. Уже время.
***
Когда пришло время бала, что Облонские давали а честь Святок, Анна, прехорошенькая, в отвоеванном кремовом платье, любовалась собой в большое зеркало своего будуара. Чудо как была она хороша! Трогательно невинна, но совершенно уже не похожая на ребенка. В этом новом, модном во Франции фасоне, она казалась только секунду назад распустившейся по прохладе утра розой. Чайные ее лепестки блестели в свете свечей, будто покрытые хрупкой росой недавних ночных туманов, кутавших это нетронутую грубостью реальности красоту от пошлости мира. Анна улыбнулась себе в зеркало, опустила смущенный вгляд, отмечая, как идет ей этот румянец неподдельного стеснения, перехватила веер и вышла. Пришла пора играть роль хозяйки подле тетушки. И, конечно, очаровывать. Главной ее целью на сегодня было доказать, что она может получить партию куда более выгодную, чем старик-Каренин, не имевший титула. Невинная и неискушенная, она еще не знала, что достоинства партии они с теткой меряли разными мерилами.
Шум праздника подхватили Анну ветрами волнительного счастья. Скоро она уже забыла обо всем на свете. Вальсы кружили голову, пунш подсвечивал озорство в зрачках, окутанных серыми туманами над утренне-сонной Невой, какой Анна ее запомнила из прошлой поездки в Столицу. Она не думала ни о тетке, ни о наставлениях ее. Только веселье струилось по венам, смешанное с кровью билось в виски и рвалось из груди чистым восторгом, прерванным вездесущей опекуншей. - Анна, милая, я устала и хотела бы секунду подышать воздухом. Составь мне компанию, душа моя. - Анна покорно склонила голову, следуя за теткой, куда бы эта Арахна не потянула ее на аркане своей паутины. Умеют же некоторые испортить веселье!
Отредактировано Анна Каренина (26.12.2018 16:16:37)
«Вы все непременно должны быть у нас, Алексей Александрович!» - прочитал Каренин последнюю строчку в карточке-приглашении, которое, он был уверен, не случайно оказалось у него в рабочей почте. Всем, а уж княгине Облонской, было хорошо известно, что личной почтой Алексей Александрович нередко пренебрегает, иногда интересуясь лишь счетами и расходными книгами, поэтому приглашение на первый святочный бал «затесался» среди рабочих документов, служебных посланий и у Каренина не было ни единого шанса не заметить послание.
Алексей не любил балы и приемы, не видел в них смысла и толка, и не было ничего утомительнее в его жизни, чем бездарно проведенный вечер в компании франтов и кокеток. Каренин был далек от этого, вся эта светская мишура была ему чужда, а тут, в глуши родной отчизны, подобные вечера казались еще более нелепыми. Но в одном можно было быть уверенным точно – у Екатерины Павловны Облонской все будет по высшему разряду и столичной моде, и чем сильнее Алексей раздумывал над этим, тем безвыходнее и однозначнее виделась ему ситуация. Не поехать он не мог, ведь занимая пост губернатора, просто обязан бывать на светских собраниях, а ехать ему очень не хотелось.
И все-таки Алексей Александрович, надев идеально скроенный фрак, белый галстук и перчатки, сидел за рабочем столом и старался перед отъездом дописать еще какие-то бумаги, прочесть чьи-то прошения, но суть то и дело ускользала от него. Мыслями Алексей Александрович застрял где-то между привычной работой и раздражающими светскими обязанностями. И к чему ему этот бал? Танцевать он не любит, но уже предчувствует, что придется. Дамы, в широком смысле, не волнуют его, а светская болтовня о моде, скачках или, не дай боже, продаже леса, утомляла хуже многочасовых заседаний в присутствии.
- Все готово, Ваше благородие! – Раскланялся в дверях дворецкий, явно опасливо глядя на Каренина.
Алексей Александрович ничего не ответил, лишь кивнул и молча поднялся из-за письменного стола, одергивая лацканы фрака и поправляя перчатки. Дорога до имения Облонских была не длинной, но зимние губернские дорогие были непредсказуемыми, а Алексей Александрович был человеком пунктуальным и не собирался себе изменять.
Каренин прибыл в имение Облонских ровно тогда, когда следовало: не первым из гостей, но и без опоздания. Все лица здесь были ему знакомы, с кем-то он даже обменивался приветствиями, не ограничиваясь вежливым кивком. Самым худшим на балах были даже не утомительные пустые разговоры, а танцы… Алексей умел танцевать, как любой мужчина, воспитанный в дворянской среде, но никогда он не получал от сего действа удовольствия, танцуя лишь из необходимости и уважения к этикету.
Екатерина Павловна, как и обычно, была одновременно радушна и властна, цепким, хозяйским взглядом она осматривала свои владения и гостей. Когда хозяйка вечера с воспитанницей Анной подошли к нему, Алексей улыбнулся, покорно склонился к протянутой Екатериной Павловной руке, но так и не коснулся ее губами, выпрямляясь.
- Каждый раз вам удается сделать невозможное, - «затащить меня в это собрание,» он хотел сказать что-то еще княгине, но ту поманили в другой круг и Алексей Александрович, не скрывая удовольствия от не продолженной беседы.
Алексей Александрович, стараясь смешаться с толпой, выделялся из нее сильнее прежнего. Пока прочие беседовали, делились впечатлениями, он отвечал односложно, хоть и вежливо, первым разговор не начинал и с опаской глядел на распорядителя бала. И, очевидно, не зря.
Когда активный, невысокий человек во фраке и галстуке объявил первым вальс, Алексей Александрович инстинктивно отступил в тень, но все равно не укрылся от зоркого взгляда главнокомандующего балом. Тот улыбнулся губернатору и направился прямиком к нему, позорно сбегать было уже поздно и Каренин принял решение достойно принять удар.
- Алексей Александрович, очень рад! – они пожали друг другу и улыбнулись: танцмейстер - широко, Каренин – вымученно, но вежливо, - я к вам с просьбой и распоряжением одновременно, - продолжал заведующий балом, - пройдите тур вальса с княжной, - Распорядитель проводил взглядом удаляющихся Облонских, и Каренин проследил за его взглядом, - она только-только вернулась в родные края, а вы ведь губернатор….
Звучало как приговор, на который Алексей Александрович мог лишь кивнуть и с первыми звуками музыки двинутся на балкон за Облонскими. Анна была сущим ребенком, и на ее фоне он чувствовал себя и выглядел настоящим стариком.
- Анна Аркадьевна, вы очаровательны. - Говорил Алексей без лукавства, очарования Анне было не занимать, но женское очарование уже давно не имело на Каренина должного влияния, и все-таки его губы растянулись в улыбке, обнажая белые, ровные зубы, - Позволите тур вальса?
-Вы крайне щедры ко мне, - Анна, скромно потупив взор, присела в неглубоком реверансе. Комплименты Каренина, конечно, ничего не значили. Он говорил, что должно сказать хозяйке бала и позвал ее, Анну, вальсировать потому лишь, что первый танец положено вести хозяйку, будь вы без дамы и особый гость. В особенности своего приглашения он мог и усомниться (видит Бог, этот сухарь, по слухам, только работой и мыслит), но правилам приличия обучен и умело встроен в дворянский быт. Всем было известно, что тетушка не танцует совершенно и потому честь эта, быть приглашенной, выпала Анне. Княгиня намеренно не отступала от той и увлекла разговором к балкону, чтобы гарантировать пустую графу у первого танца в бальной ее книжке.
Анна опустила из руки веер, пряча смущение (такое трогательно-невинное, что и не разглядишь в нем фальшивки) в почтительном кивке с легким поклоном, так искусно исполненном, что не качнула даже поскудневшего по последней моде кринолина. Ее пальцы, тонкие и прохладные даже сквозь шампань перчаток, легли, как того требовал этикет, на предложенное предплечье, так невесомо, что не приняли ткани сюртука.
В круг танцующих пара шла молча. Анна, как и положено юной леди, не заводила разговора первой. Каренин, казалось, и вовсе забыл о спутнице, будто вел под узду лошадь к водопою. Надо отдать должное, вел уверенно и четко. Рамки его рук, тактично поддерживающих под лопатку не нарушали дозволенного, но давали ощущение полного контроля. Свободолюбивой Анне такая жесткость показалась клеткой, но опыт, несомненно, был интересный. Каренин танцевал хорошо. Если учесть его возраст и тот факт, что увеселения, как она слышала, не были никогда в его списке первыми пунктами.
Когда, наконец, Анне надоело ждать инициативы и натянуто молчать (это неприлично, право слово!), она решилась заговорить первой, посчитав, что такое поведение нельзя рассмотреть вульгарным, но, вероятно, отобьет желание приглашать ее танцевать вновь. “В самом деле, какое удовольствие от танца, если дама мешает думать о своем и жаждет внимания?!” - Ироничные эти мысли вспыхнули в ее сером тумане радужки искрами весеннего солнца. Шальные зайчики лучей, скользнули по лицу Каренина. Как удачно пришелся обход вокруг партнёра!
-Очаровательная погода, не находите? - Это могла бы быть премилая банальность, с которой начинается каждый второй тур вальса, но за окном бушевал снежный буран. По виду говорившей нельзя было прочесть ни иронии, ни насмешки. Глаза ее были светлы, лик невинен. Только слова выдавали остроту ума. Ту самую, что по завету тетки следовало строжайше прятать в чулане души. - Русская зима очаровательна в своей бурной суровости. Эти беспощадные морозы и яростные метели. Жаль,что иному очарованию не достаёт приятности. Не каждому по душе такая дикая красота, как полагаете, Алексей Александрович? - Стоило назвать его по титулу, возможно. Он был много старше, но и она не просто провинциальная баронесса. Княжна всё-таки. Да и со смелостью ремарки титул не вязался вовсе. Впрочем, Анна была невероятно аккуратна в выборе слов. Кто докажет, что в междустрочье намек на давешний его комплимент и явную скуку в ее обществе, которое, подобно русской зиме, хоть и признано полным очарования, но для таких важных господ, как губернатор, лишено должной приятности. Всегда можно списать этот щебет на глупость юности и романтичную склонность к метафорам. Да на ограниченность, не способную узреть намека в своих же словах. Не пойман, как известно, не вор.
Анна очаровательно улыбнулась и сделала ещё круг, повинуясь чёткому руководству уверенной мужской ладони. -Должно быть, новая реформа доставила Вам хлопот и беспокойство Ваше стоит относить на их счёт? - это было уже совсем из рук вон. Юная дама и вдруг с погоды на политику. Анна лишь опустила ресницы и тут же прикрылась маской несмышленой выпускницы училища. - Прошу меня простить. Мне отчаянно желается, чтобы танец не был для вас так уж скучен. Как жаль, что тетушка не танцует. Она собеседница искуснее, конечно. Да и понимает в политике куда больше моего, - румянец залил бледные щеки свежестью созревшего уже плода, но отсутствие раскаяния в глазах обдало Каренина веселостью блеска в зрачке. Шла восьмая минута бала… Турнюр, подколотый живыми цветами, игриво касался брючин и ласкал неловкими скольжениями начищенные до блеска сапоги партнёра. Каждый поворот ткань льнула к ткани его костюма, будто истосковавшиеся солдатка к вернувшемуся с театра войны мужу. Анна потому и жаждала непременно свежий фасон, где часть юбки не складывалась четким контуром обручей, давая свободу, игривый маневр в танце. Каренин, конечно, не был тем, ради кого она наряжалась. Анна желала восхищения, но взгляд этого мужчины был холоден, как февраль в Сибири. Хотелось поежиться и накинуть шаль. Анне не хватало восторгов и блеска в зрачке, обожания и открытого поклонения. “С чего тетка так печется именно о нем? Был бы хоть титул. А так, ни живости, ни юмора. Одни лишь уши торчат!”- думала она, ожидая хоть какой инициативы в беседе. На мгновение фигура вальса передала ее в руки партнёра соседки. Эти пальцы были игривы и веселы, выдавая норов хозяина. Анна не успела испить той подписывающей внутреннюю энергию веселости, как уверенная твердость жарких под тканью перчаток пальцев вновь завладела ее хрупкой ладонью. - Полагаете, будет война? - о войне говорили все. Все больше те, что старше. Девушкам незамужним не следовало забивать голову такими мелочами. Но кто узнает? Не станет же Каренин трубить во всеуслышание, что дама его развлекала беседами о международных делах. Или себя развлекала? На десятой минуте этого танца Анне стало невыносимо душно. Воздуха ей хватало, не хватало живости. “Танцую с трупом”, - достойный сюжет для Байрона.
Отредактировано Анна Каренина (28.12.2018 16:53:18)
Анна Аркадьевна действительно была очаровательна: платье по последней моде, точеная шейка, тонкий, упругий стан, искрящиеся серые глаза, - она могла бы блистать в Петербурге, если бы тетушка Облонская решилась бы вывезти ее туда. А здесь она сияла, словно полярная звезда на темном небосклоне скучных дам и посредственных джентльменов, и, без всякого сомнения, скоро потухнет так же, как все прочие женщины, вынужденные жить в дали от света Петербурга и сияния толпы. Наверное, Алексей мог бы посочувствовать бедной девочке, если бы ее судьба хоть сколько-нибудь его интересовала. Женские тревоги и печали не сильно волновали Каренина – и без того было множество забот, проблем и тревог.
Алексей Александрович двигался уверенно и спокойно, ведя партнершу в танце, испытывая при этом ровно столько же эмоций, сколько бывало у него на заседаниях губернской комиссии. Танцы не трогали его, но умения никак не были связаны с чувствами, и если Алексей Александрович брался за что-то, то всегда делал это безупречно. Танцевал он так же: безупречно и абсолютно равнодушно.
И все же тонкие губы его дрогнули, когда Анна сказала про погоду. Ему даже не надо было смотреть в окно – совсем недавно его карету едва не обратило в сугроб по дороге сюда.
- Далеко не всем по душе зима, - покровительственно соглашается мужчина, - редкие дамы любят метель, но вы находите ее очаровательной – это… - он замолчал, чтобы всецело обратить внимание на перестроение, и продолжил, только когда теплая, узкая ладонь Анны Аркадьевны снова оказалась в его руке, - это очень мило, Анна Аркадьевна. Вопреки ожиданиям княжны, Алексей Александрович умел вести бессмысленные светские беседы, говорить о погоде или даже моде на перчатки, но испытывал от этого крайне неприятные ощущения и искренне радовался, когда его избавляли от нужды говорить подобные глупости.
И после короткого и не обязывающегося разговора о погоде, танец губернатора и княжны продолжился бы в тягостном молчании и с мыслями о не наступающем конце мелодии, но Анна не стала молчать, и Каренин едва не остановился словно вкопанный, когда девица заговорила. И все же мужчина владел собой лучше, чем думал, и движение не прекратил, лишь с вопросом изогнул бровь.
- Реформы неизбежны, но доставляют много хлопот – вы правы, - казалось, будто Алексей Александрович был рад поговорить о работе, и даже компания юной девушке, которой такие разговоры совсем не к лицу, его не смущает, - но любые хлопоты и проблемы окупятся сторицей – только тем и живу. Он даже улыбнулся, за мгновение до того, как передать Анну Аркадьевну в руки молодому писарю в его же ведомстве, что танцевал с графиней – дамой почтенной и неповоротливой, словно дилижанс. Она тоже попыталась заговорить с Каренином о погоде, но была быстро возвращена своему партеру и в руку Алексея Александровича снова легла мягкая ручка княжны Облонской.
- Война – не моя юрисдикция, Анна Аркадьевна, но даже если Дания с Пруссией начнут войну, тут, в нашей глуши, - он покровительственно улыбнулся, - не произойдет, ровным счетом, ничего интересного.
Слишком много слов за раз для такого человека как Каренин, и он тут же почувствовал себя словно выпитым до дна: галстук сжимал шею петлей, а перчатки сдавливали пальцы до судорог. И все же он продолжал вальсировать, подчиняясь музыке и этикету. Но это было, право сказать, невыносимо.
Каренин остановился, перехватывая руку Анны Аркадьевны.
- Вам дурно, княжна? Прошу простить, если утомил Вас. Пойдемте же, - Алексей Александрович настойчиво повлек Анну в сторону балкончика, откуда ранее забрал ее же, - спасибо за танец, Анна Аркадьевна, - он склонился к ее тонкой ручке, но и ее не коснулся губами, выпрямляясь и отходя.
О да. Ей было дурно. Немного от духоты, чуть больше от тягостной необходимости тащить на себе ярмо беседы с этим престарелым пнем. Таким же глухим к ее недвусмысленной мольбе о помощи в разделении тягот обязательного диалога, сколь замшелым. Двигался Каренин получше своего древесного собрата, этого невозможно было отрицать, но от того становилось ещё более дурно. Выучился же он как-то вальсу, отчего бы и обхождению с дамой не выучиться! К печали Анны партнера совершенно нельзя было обвинить в невоспитанности. Каренин был идеален в своем поведении и это ещё только добавило ему минусов в глазах юной Облонской. Ах до чего скучны все эти такие правильные люди! До оскомины кривившей их лица, до судорог скул от сухих их слов и взглядов. Отчего тетя так жестока, что жаждет именно этот сухарь расколоть беленьким зубками юной своей воспитанницы. Анна решительно этого не понимала. Ну как можно? Он же остался совершенно равнодушен к ее красоте! Только вообразите, они проверили вместе больше 5 минут (!), а этот Каренин все ещё так же холоден, как статуя Александра Невского. Хотя нет, та нагревается на солнце и, в сравнении с губернатором их глухомани, могла бы даже считаться жарким ухажером.
Анне так отчаянно захотелось сказать все это Каренину вслух. Неужели и от того не дрогнет ни чувства в его застывшем мраморе взгляда?! К сожалению, воспитание и долг не позволяли подобных экспериментов и Анна могла лишь догадываться, что мужчина сказал бы нечто вроде: “ Любовь не моя юрисдикция, дорогая Анна Аркадьевна”. Она даже слышала эти слова в своей голове, но его голосом! Его сухие губы едва разомкнутся, а взгляд останется бесчувственным, как дама, лишившаяся сознания от вида толстой крысы.
Анна едва сдержалась от постыдной попытки сбежать от этих таких негостеприимных рук. Ничего удивительного, что “выгодный” этот жених все ещё не муж. Кому хватит выдержки и христианского терпения на такую вот лягушачью кровь?! Да утопленники разговорчивее! Лицо несчастной жертвы матримониальных планов коварной тетки оставалось предельно милым. Анна ощущала себя куклой. В руках тетки - несчастной, в руках Каренина - пустой. Именно. Для него она была не юная девушка, а бескрайняя пустота северных широт. Неизведанных, непокорённых, а потому не подчиняющихся законам Империи и, следовательно, не входящих в юрисдикцию уважаемого Алексея Александровича, у коего и без непокорённых высот хватало забот и головной боли. Вероятно, мигрени были тем единственным, что гостило вечерами в его комнатах. Анна была в этом уверена.
-Алексей Александрович, уважаемый! Я, право, не смела бы и просить, но, как вы проницательно заметили, мне стало несколько душно, - тетки на прежнем месте не оказалось. Анна знала, что это неспроста. Знала и то, что продолжение беседы теперь всецело отразится на беседе последующей с родственницей. Нотации юная Облонской не любила, и лучше уж потерпеть ещё немного Каренина, чем потом неделю жить в недовольстве старшей родственницы. - Вы меня крайне обяжете, если позволите просить принести мне прохладного пунша. Отсюда совершенно не дозовешься слуг, а сама я, право, даже боюсь идти, - сколько чистой мольбы во взгляде! Будь Каренин пылким юношей или достойным продолжателем традиций рыцарства, уже бы рад к ногам несчастной, так в нем нуждающейся дамы. Но Каренин был не рыцарь - сухарь с мраморной начинкой и грильяжем из гранитной крошки. Анна поспешно схватилась рукой за белую прохладу колонны. Поместье Облонских - здание классической постройки - изобиловало строгостью форм и белизной отделок. Лицо княжны сейчас особенно хорошо шло интерьеру, буквально тон в тон сливаясь со шлифованным камнем. Ох уж этот культ женской хрупкости!
- Тетя, несомненно, с гостями… - растерянно протянула Анна, ища слабое место в броне Каренина. Впрочем, ей уже казалось, что сам он сплошь броня и что в этом своем чаде Бог одухотворённостью не озаботился. Совершенно бездушный вышел человек!
-Это все мысли о войне, несомненно! - ещё не хватало прослыть совсем уж болезной. Женщинам решительно не положено падать без чувств от усталости или, например, платьев, что весят как богатырская кольчуга и не дают дышать, как богатырские же объятия. Зато от мыслей о далёкой, почти мифичной войне полагалось лишаться сознания тут же. Иначе воспитанная леди рисковала прослыть дамой железных нервов и остаться в старых девах. В самом деле, как можно быть отзывчивой и глубоко чувствующей натурой и при этом не думать, что война непременно где-то случится, лишив мир самого важного для любой уважающей себя невесты на выданье - кандидатов для смены статуса. Вот и Анна, желая непременно продемонстрировать Каренину всю глубину своей отзывчивой преданности стране, побледнела сильнее прежнего. Само слово “война” ужасом лилось из тумана ее глаз. Каренина не проняло ни войной, ни туманами. Вероятно, и эта тактика в сегодняшнем бою не применима.
- Как хорошо, что до нас она не дойдет. Вы меня так успокоили. - Ещё только недавно молодая княжна инициировала непозволительно умные для дамы беседы, и вдруг этот щебет вчерашней выпускницы. Как мало полезных знаний давали в школе, и что толку от все этой теории? Анна вздохнула, тень от ресниц ее дрогнула на щеках, свечи блеснули в зрачке. Бросить ее тут, без тетки и нового кавалера Каренин не может. Сдать в чужие руки тоже, ведь даме нехорошо! В такой момент просто бесчестно переложить ответственность на плечи иного мужчины. В душе девушки боролись два чувства: безмерной тоски от перспективы дальнейшей беседы (вернее отсутствия таковой) и чисто женская радость, что удалось-таки поймать Каренина в сети безвыходного положения. “Всё-таки я чудо какая хорошенькая и умница!”- похвалила себя Анна, зная, что ждать похвалы от тетки бессмысленно, а комплименты ее спутника так же пусты, как желудок бродяги. И так же мало вдохновляют, откровенно говоря.
Вы здесь » Анна Каренина. Российская Империя, 1873 » Вчера и завтра » [09.01.1864] Без промаха
